Тень Ирода - Страница 78

Дронго, чувствуя, как у него кружится голова, перелез через Мамонтова и сел прямо на пол. Из носа шла кровь. Он вытер ее рукавом. Посмотрел на офицера. Документы лежали на полу, разбросанные в разные стороны.

— Прочтите их, — попросил Дронго.

Офицер, не выпуская из рук оружия, собрал рассыпавшиеся листки. И стал читать. Дронго обернулся к Мамонтову. Тот был еще жив, но без сознания. Нос, брови, рот — все было разбито и превращено в кровавую кашу. У самого Дронго вид был не лучше. Он просто сидел на полу и тяжело дышал.

Офицер закончил читать. Посмотрел на Дронго.

— Вы знаете, что здесь написано?

— Примерно, — выдохнул Дронго.

— Это правда?

Дронго тяжело поднял руку, показал в сторону летного поля:

— Вы еще сомневаетесь? Вы же сами слышали, что говорил ваш полковник.

— Слышал, — помрачнел офицер.

Он стоял над Дронго, словно решая для себя какую-то трудную дилемму. Потом принял решение. Протянул поспешно, словно боясь передумать, бумаги Дронго.

— Возьмите и уходите.

Дронго уже ничто не могло удивить. Он попытался усмехнуться и не смог, болели разбитые губы. Он потрогал правый передний зуб. Кажется, кулак Мамонтова оставил даже более яркую память, чем он предполагал. Дронго протянул руку, забрал документы и тяжело поднялся. Он был весь в крови и грязи. Документы наконец были у него.

— Уходите, — повторил офицер.

— Нет, — возразил Дронго, — я не могу выйти в таком виде. Меня сразу арестуют. Вызовите машину «Скорой помощи», скажите им, что я пострадал при взрыве. Мы выйдем с вами в вестибюль.

Офицер промолчал. Он снова выбирал приемлемый вариант. Наконец сказал:

— Ладно, пойдем вместе.

Дронго оперся о стенку. Болела правая сторона тела. Может, у него сломано ребро? Он посмотрел на Мамонтова.

— Еще живой, — сказал он. — Как быть с ним?

Офицер отвернулся, ничего не сказав. Видимо, документ, прочитанный им, оказал на него шокирующее воздействие.

Дронго подобрал пистолет офицера и протянул его, возвращая владельцу. Тот, взяв оружие и уже не колеблясь, протянул Дронго его пистолет, тот самый, который был отобран у лже-Светловой. Они вышли из туалета и пошли к вестибюлю. Дронго подумал, что в этот раз ему повезло. И снова попытался улыбнуться. И опять улыбка отозвалась мучительной болью по всему телу.

Идти мимо дежурного в тот раз было нельзя. Они вышли с другой стороны здания на привокзальную площадь. Проходившие мимо люди огорченно кивали, считая, что перед ними жертва взрыва. Офицер подозвал одну из машин частников.

— У вас есть деньги? — спросил он у Дронго.

— Есть, — кивнул тот.

— Уезжайте!

Дронго тяжело забрался в машину.

— Ты мне все чехлы перепачкаешь, — огорченно сказал частник.

— Ничего, — улыбнулся кровавым ртом Дронго, — я тебе все оплачу.

Он посмотрел на стоявшего рядом офицера.

— Как ваша фамилия?

— Майор Дмитриев, — ответил офицер.

— Спасибо вам, майор Дмитриев, — сказал он на прощание, когда машина уже тронулась с места.

— Куда едем? — спросил водитель.

— Сначала в больницу, — устало выдохнул Дронго, закрывая глаза.

Теперь документы были у него в кармане.

38

Министр иностранных дел внимательно читал документы. Он сразу понял, какой взрывной силой обладают эти смятые, грязные листки бумаги. Вчитываясь в каждую строчку, он отчетливо представлял, какой именно скандал разгорится, если документы будут опубликованы. Или даже просто сведения о них просочатся куда-нибудь.

Закончив читать, он поднял глаза на сидевшего перед ним человека. Во взгляде министра было нечто зловещее и пустое одновременно. Он был в своем любимом полосатом костюме и несколько старомодном галстуке.

— Что с вашим лицом? — спросил министр.

— Катался на карусели, — ответил Дронго в ожидании следующего вопроса.

Министр аккуратно сложил все листки в одну папку. Скрепил большой скрепкой. Он не знал, что говорить. Впервые в жизни он не знал, как следует вести себя в такой ситуации. С одной стороны, сидевший перед ним человек, рискуя собственной жизнью, сумел узнать, что именно происходит в городе. С другой, оглашение подобных документов означало крах всей политической системы нынешней власти. В том числе и его собственную отставку. И поэтому он тяжело молчал, обдумывая, как лучше выйти из положения, понеся минимальные потери.

Министр никогда не был особенно близок ни с нынешним президентом, ни с его аппаратом. Когда разваливалась огромная страна, он был уже почти на самой вершине власти. Но развал больно ударил и по его карьере. После августа девяносто первого его хотели назначить министром иностранных дел СССР. Но тогда у президента не было ни сил, ни возможностей. В последние месяцы своего правления Первый и одновременно Последний президент страны, бывший реформатор, бывший член Политбюро, бывший партийный функционер, бывший перестройщик, бывший… это слово можно было ставить много раз. Одним словом, человек, пытавшийся реформировать систему и невольно уничтоживший страну из-за своего неумения, предложил ему должность министра.

И не сумел его назначить. Тогда против выступили руководители ведущих стран мира и уже диктовавший положение бывший президент США, позвонивший последним президенту СССР и настоятельно посоветовавший не делать столь опрометчивого шага. Президент работал раньше директором ЦРУ и знал о некоторых связях будущего министра с КГБ.

Именно тогда он и получил назначение в разведку, став ее руководителем и заместителем Председателя КГБ. Потом разведку и контрразведку поделили, и он оказался во главе отдельного ведомства. Нужно отдать ему должное. Он, единственный из новых руководителей послеразвального периода, не только не разрушил, но и укрепил разведку, не став изгонять лучшие кадры по идеологическим мотивам.